Ангуттара-никая AN2.32-41

[Благословенный сказал]: «Монахи, я научу вас состоянию плохого человека и состоянию хорошего человека. Слушайте внимательно. Я буду говорить». «Да, Учитель» – ответили те монахи. Благословенный сказал: «И что такое состояние плохого человека? Плохой человек является непризнательным и неблагодарным. (1) Отсутствие признательности и (2) неблагодарность восхваляются плохими [людьми]. Отсутствие признательности и неблагодарность всецело относятся к состоянию плохого человека. И что такое состояние хорошего человека? Хороший человек является признательным и благодарным. Признательность и благодарность восхваляются хорошими [людьми]. Признательность и благодарность всецело относятся к состоянию хорошего человека».

«Да, Учитель» – ответили те монахи. Благословенный сказал:

«И что такое состояние плохого человека? Плохой человек является непризнательным и неблагодарным. (1) Отсутствие признательности и (2) неблагодарность восхваляются плохими [людьми]. Отсутствие признательности и неблагодарность всецело относятся к состоянию плохого человека.

И что такое состояние хорошего человека? Хороший человек является признательным и благодарным. Признательность и благодарность восхваляются хорошими [людьми]. Признательность и благодарность всецело относятся к состоянию хорошего человека».

[Благословенный сказал]: «Монахи, этим двум личностям невозможно легко отплатить. Каким двум? (1) Собственному отцу и (2) матери. Даже если кто-либо нёс бы свою мать на одном плече, а отца на другом, и у него был бы срок жизни равный сотне лет, он жил бы сотню лет; и если бы он ухаживал за ними, растирая их бальзамом, делая массаж, купая, растирая их члены тела, а они бы изливали [на него] свою мочу и фекалии, он всё равно не сделал бы достаточно для своих родителей, как и не смог бы отплатить им. Даже если бы он сделал своих родителей величайшими владыками и управителями над этой великой землёй, имеющими семь сокровищ, всё равно он бы не сделал достаточно для своих родителей, как и не смог бы отплатить им. И почему? [Потому что] родители неимоверно полезны своим детям. Они взращивают их, кормят их, открывают для них мир. Но, монахи, если у чьих-либо родителей отсутствует вера, и он побуждает, укореняет, утверждает их в вере; если чьи-либо родители безнравственны, и он побуждает, укореняет, утверждает их в нравственности; если чьи-либо родители скупы, и он побуждает, укореняет, утверждает их в щедрости; если чьи-либо родители не мудры, и он побуждает, укореняет, утверждает их в мудрости – то тогда он сделал достаточно для своих родителей, отплатил им, сделал для них больше, чем требуется».

Даже если кто-либо нёс бы свою мать на одном плече, а отца на другом, и у него был бы срок жизни равный сотне лет, он жил бы сотню лет; и если бы он ухаживал за ними, растирая их бальзамом, делая массаж, купая, растирая их члены тела, а они бы изливали [на него] свою мочу и фекалии, он всё равно не сделал бы достаточно для своих родителей, как и не смог бы отплатить им.

Даже если бы он сделал своих родителей величайшими владыками и управителями над этой великой землёй, имеющими семь сокровищ, всё равно он бы не сделал достаточно для своих родителей, как и не смог бы отплатить им. И почему? [Потому что] родители неимоверно полезны своим детям. Они взращивают их, кормят их, открывают для них мир.

Но, монахи, если у чьих-либо родителей отсутствует вера, и он побуждает, укореняет, утверждает их в вере; если чьи-либо родители безнравственны, и он побуждает, укореняет, утверждает их в нравственности; если чьи-либо родители скупы, и он побуждает, укореняет, утверждает их в щедрости; если чьи-либо родители не мудры, и он побуждает, укореняет, утверждает их в мудрости – то тогда он сделал достаточно для своих родителей, отплатил им, сделал для них больше, чем требуется».

И тогда некий брахман подошёл к Благословенному и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом и сказал Благословенному: «Что Мастер Готама утверждает, что он провозглашает?» «Брахман, я утверждаю (1) доктрину поступков и (2) доктрину не-делания». «Но каким образом Мастер Готама утверждает доктрину поступков и доктрину не-делания?» «Я утверждаю не-делание в отношении телесного, словесного, и умственного неблагого поведения. Я утверждаю не-делание в отношении многочисленных видов плохих, неблагих качеств. Я утверждаю делание в отношении телесного, словесного, и умственного благого поведения. Я утверждаю делание в отношении многочисленных видов благих качеств. Вот каким образом, брахман, я утверждаю доктрину поступков и доктрину не-делания». «Великолепно, Мастер Готама! Великолепно, Мастер Готама! Как если бы он поставил на место то, что было перевёрнуто, раскрыл бы спрятанное, показал путь тому, кто потерялся, внёс бы лампу во тьму, чтобы зрячий да мог увидеть, точно также Мастер Готама различными способами прояснил Дхамму. Я принимаю прибежище в Мастере Готаме, прибежище в Дхамме, и прибежище в Сангхе монахов. Пусть Мастер Готама помнит меня как мирского последователя, принявшего прибежище с этого дня и на всю жизнь».
.

«Брахман, я утверждаю (1) доктрину поступков и (2) доктрину не-делания».

«Но каким образом Мастер Готама утверждает доктрину поступков и доктрину не-делания?»

«Я утверждаю не-делание в отношении телесного, словесного, и умственного неблагого поведения. Я утверждаю не-делание в отношении многочисленных видов плохих, неблагих качеств. Я утверждаю делание в отношении телесного, словесного, и умственного благого поведения. Я утверждаю делание в отношении многочисленных видов благих качеств. Вот каким образом, брахман, я утверждаю доктрину поступков и доктрину не-делания».

«Великолепно, Мастер Готама! Великолепно, Мастер Готама! Как если бы он поставил на место то, что было перевёрнуто, раскрыл бы спрятанное, показал путь тому, кто потерялся, внёс бы лампу во тьму, чтобы зрячий да мог увидеть, точно также Мастер Готама различными способами прояснил Дхамму. Я принимаю прибежище в Мастере Готаме, прибежище в Дхамме, и прибежище в Сангхе монахов. Пусть Мастер Готама помнит меня как мирского последователя, принявшего прибежище с этого дня и на всю жизнь».

И тогда домохозяин Анатхапиндика подошёл к Благословенному, поклонился ему, сел рядом и сказал ему: «Господин, кто в мире достоин подношений, и куда следует давать дар?» «Домохозяин, в мире есть двое достойных подношений: (1) ученик и (2) тот, кто завершил тренировку[1]. Таковы двое в мире, кто достоин подношений, и им следует давать дар». Так сказал Благословенный. И сказав так, Счастливейший, Учитель, далее добавил:
«Ученики есть в мире этом,
И тот, окончил тренировку кто.
Даров такие личности достойны
От тех, кто подаяния даёт.
Они чисты и телом, и умом, и речью,
Поле [заслуг] для тех, кто подаяния даёт.
И всё подаренное личностям подобным
[Впоследствии] большой приносит плод».
.

«Домохозяин, в мире есть двое достойных подношений: (1) ученик и (2) тот, кто завершил тренировку[1]. Таковы двое в мире, кто достоин подношений, и им следует давать дар».

Так сказал Благословенный. И сказав так, Счастливейший, Учитель, далее добавил:

«Ученики есть в мире этом,
И тот, окончил тренировку кто.
Даров такие личности достойны
От тех, кто подаяния даёт.

Они чисты и телом, и умом, и речью,
Поле [заслуг] для тех, кто подаяния даёт.
И всё подаренное личностям подобным
[Впоследствии] большой приносит плод».
.

Так я слышал. Однажды Благословенный пребывал в Саваттхи в роще Джеты в монастыре Анатхапиндики. И в то время Достопочтенный Сарипутта пребывал в Саваттхи в особняке Мигараматы в Восточном Парке. Там Достопочтенный Сарипутта обратился к монахам: «Друзья монахи!» «Друг!» – ответили те монахи. Достопочтенный Сарипутта сказал: «Друзья, я научу вас личности, которая опутана внутренне, и личности, которая опутана внешне[1]. Слушайте внимательно, я буду говорить». «Да, друг» – ответили те монахи. Достопочтенный Сарипутта сказал: (1) «И кто, друзья, является личностью, опутанной внутренне? Вот монах нравственен. Он пребывает, обуздывая себя Патимоккхой, обладая хорошим поведением и [подобающими] средствами, видя опасность в мельчайших проступках. Возложив на себя правила тренировки, он тренируется в них. С распадом тела, после смерти, он перерождается среди некоей группы дэвов. Умерев там, он является возвращающимся, тем, кто вернётся в это состояние существования. Такой зовётся тем, кто опутан внутренне, кто является возвращающимся, тем, кто вернётся в это состояние существования. (2) И кто, друзья, является личностью, опутанной внешне? Вот монах нравственен. Он пребывает, обуздывая себя Патимоккхой, обладая хорошим поведением и [подобающими] средствами, видя опасность в мельчайших проступках. Возложив на себя правила тренировки, он тренируется в них. Войдя в некое умиротворённое освобождение ума, он пребывает в нём[2]. С распадом тела, после смерти, он перерождается среди некой группы дэвов. Умерев там, он является не-возвращающимся, тем, кто не вернётся в это состояние существования. Такой зовётся тем, кто опутан внешне, кто является не-возвращающимся, тем, кто не вернётся в это состояние существования. Далее, друзья, вот монах нравственен… тренируется в них. Он практикует ради разочарования по отношению к чувственным удовольствиям, ради бесстрастия к ним, ради их прекращения. Он практикует ради разочарования по отношению к состояниям существования, ради бесстрастия к ним, ради их прекращения. Он практикует ради уничтожения влечения. Он практикует ради уничтожения жажды. С распадом тела, после смерти, он перерождается среди некой группы дэвов. Умерев там, он является не-возвращающимся, тем, кто не вернётся в это состояние существования. Такой зовётся тем, кто опутан внешне, кто является не-возвращающимся, тем, кто не вернётся в это состояние существования». И тогда группа божеств с одинаковыми умами[3] подошла к Благословенному, они поклонились ему, встали рядом и сказали: «Господин, в особняке Мигараматы в Восточном Парке Достопочтенный Сарипутта обучает монахов личности, которая опутана внутренне, и личности, которая опутана внешне. Собрание заинтриговано. Было бы хорошо, если бы Благословенный отправился к Достопочтенному Сарипутте из сострадания»[4]. Благословенный молча согласился. И тогда, также быстро, как сильный человек мог бы распрямить согнутую руку или согнуть распрямлённую, Благословенный исчез из рощи Джеты и возник в особняке Мигараматы в Восточном Парке перед Достопочтенным Сарипуттой. Он сел на подготовленное для него сиденье. Достопочтенный Сарипутта поклонился Благословенному и сел рядом. Затем Благословенный сказал Достопочтенному Сарипутте: «Сарипутта, группа божеств с одинаковыми умами подошла ко мне, они поклонились мне, встали рядом и сказали: «Господин, в особняке Мигараматы в Восточном Парке Достопочтенный Сарипутта обучает монахов личности, которая опутана внутренне, и личности, которая опутана внешне. Собрание заинтриговано. Было бы хорошо, если бы Благословенный отправился к Достопочтенному Сарипутте из сострадания». Те божества – численностью в десять, двадцать, тридцать, сорок, пятьдесят, и даже шестьдесят – стоят на участке такой малой [площади], какую [занимает] острие шила, и всё же не задевают друг друга. Быть может, Сарипутта, ты подумаешь: «Вне сомнений, [где-то] там божества развили свои умы так, что численностью в десять… какую [занимает] острие шила, и всё же не задевают друг друга». Но не стоит так думать. Именно здесь эти божества развили свои умы так… стоят на участке такой малой [площади], какую [занимает] острие шила, и всё же не задевают друг друга[5]. Поэтому, Сарипутта, вот как вы должны тренировать себя: «У нас будут умиротворённые органы чувств и умиротворённые умы». Вот как вы должны тренировать себя. Когда у вас умиротворённые органы чувств и умиротворённые умы, ваши телесные действия будут умиротворёнными, ваши словесные действия будут умиротворёнными, и ваши умственные действия будут умиротворёнными. [Думайте так]: «Будем оказывать только умиротворённое услужение нашим товарищам-монахам». Вот каким образом, Сарипутта, вы должны тренировать себя. Сарипутта, те странники-приверженцы других учений, которым не удалось услышать это изложение Дхаммы, потеряны».

«Друг!» – ответили те монахи. Достопочтенный Сарипутта сказал:

«Друзья, я научу вас личности, которая опутана внутренне, и личности, которая опутана внешне[1]. Слушайте внимательно, я буду говорить».

«Да, друг» – ответили те монахи. Достопочтенный Сарипутта сказал:

(1) «И кто, друзья, является личностью, опутанной внутренне? Вот монах нравственен. Он пребывает, обуздывая себя Патимоккхой, обладая хорошим поведением и [подобающими] средствами, видя опасность в мельчайших проступках. Возложив на себя правила тренировки, он тренируется в них. С распадом тела, после смерти, он перерождается среди некоей группы дэвов. Умерев там, он является возвращающимся, тем, кто вернётся в это состояние существования. Такой зовётся тем, кто опутан внутренне, кто является возвращающимся, тем, кто вернётся в это состояние существования.

(2) И кто, друзья, является личностью, опутанной внешне? Вот монах нравственен. Он пребывает, обуздывая себя Патимоккхой, обладая хорошим поведением и [подобающими] средствами, видя опасность в мельчайших проступках. Возложив на себя правила тренировки, он тренируется в них. Войдя в некое умиротворённое освобождение ума, он пребывает в нём[2]. С распадом тела, после смерти, он перерождается среди некой группы дэвов. Умерев там, он является не-возвращающимся, тем, кто не вернётся в это состояние существования. Такой зовётся тем, кто опутан внешне, кто является не-возвращающимся, тем, кто не вернётся в это состояние существования.

Далее, друзья, вот монах нравственен… тренируется в них. Он практикует ради разочарования по отношению к чувственным удовольствиям, ради бесстрастия к ним, ради их прекращения. Он практикует ради разочарования по отношению к состояниям существования, ради бесстрастия к ним, ради их прекращения. Он практикует ради уничтожения влечения. Он практикует ради уничтожения жажды. С распадом тела, после смерти, он перерождается среди некой группы дэвов. Умерев там, он является не-возвращающимся, тем, кто не вернётся в это состояние существования. Такой зовётся тем, кто опутан внешне, кто является не-возвращающимся, тем, кто не вернётся в это состояние существования».

И тогда группа божеств с одинаковыми умами[3] подошла к Благословенному, они поклонились ему, встали рядом и сказали: «Господин, в особняке Мигараматы в Восточном Парке Достопочтенный Сарипутта обучает монахов личности, которая опутана внутренне, и личности, которая опутана внешне. Собрание заинтриговано. Было бы хорошо, если бы Благословенный отправился к Достопочтенному Сарипутте из сострадания»[4]. Благословенный молча согласился.

И тогда, также быстро, как сильный человек мог бы распрямить согнутую руку или согнуть распрямлённую, Благословенный исчез из рощи Джеты и возник в особняке Мигараматы в Восточном Парке перед Достопочтенным Сарипуттой. Он сел на подготовленное для него сиденье. Достопочтенный Сарипутта поклонился Благословенному и сел рядом. Затем Благословенный сказал Достопочтенному Сарипутте:

«Сарипутта, группа божеств с одинаковыми умами подошла ко мне, они поклонились мне, встали рядом и сказали: «Господин, в особняке Мигараматы в Восточном Парке Достопочтенный Сарипутта обучает монахов личности, которая опутана внутренне, и личности, которая опутана внешне. Собрание заинтриговано. Было бы хорошо, если бы Благословенный отправился к Достопочтенному Сарипутте из сострадания».

Те божества – численностью в десять, двадцать, тридцать, сорок, пятьдесят, и даже шестьдесят – стоят на участке такой малой [площади], какую [занимает] острие шила, и всё же не задевают друг друга. Быть может, Сарипутта, ты подумаешь: «Вне сомнений, [где-то] там божества развили свои умы так, что численностью в десять… какую [занимает] острие шила, и всё же не задевают друг друга». Но не стоит так думать. Именно здесь эти божества развили свои умы так… стоят на участке такой малой [площади], какую [занимает] острие шила, и всё же не задевают друг друга[5].

Поэтому, Сарипутта, вот как вы должны тренировать себя: «У нас будут умиротворённые органы чувств и умиротворённые умы». Вот как вы должны тренировать себя. Когда у вас умиротворённые органы чувств и умиротворённые умы, ваши телесные действия будут умиротворёнными, ваши словесные действия будут умиротворёнными, и ваши умственные действия будут умиротворёнными. [Думайте так]: «Будем оказывать только умиротворённое услужение нашим товарищам-монахам». Вот каким образом, Сарипутта, вы должны тренировать себя. Сарипутта, те странники-приверженцы других учений, которым не удалось услышать это изложение Дхаммы, потеряны».

Так я слышал. Однажды Достопочтенный Махакаччана пребывал в Варане на берегу озера Каддамы. И тогда брахман Арамаданда подошёл к Достопочтенному Махакаччане и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом и сказал ему: «Почему, Мастер Каччана, кхаттии воюют с кхаттиями, брахманы с брахманами, а домохозяева с домохозяевами?» (1) «Брахман, из-за приверженности жажде к чувственным удовольствиям, из-за зависимости [от них], из-за связанности [с ними], из-за охваченности [ими], из-за прочного [их] удержания кхаттии воюют с кхаттиями, брахманы с брахманами, а домохозяева с домохозяевами». «Но почему, Мастер Каччана, отшельники воюют с отшельниками?» (2) «Брахман, из-за приверженности жажде к воззрениям, из-за зависимости [от них], из-за связанности [с ними], из-за охваченности [ими], из-за прочного [их] удержания отшельники воюют с отшельниками». «Но есть ли кто-либо в мире, кто преодолел эту приверженность жажде к чувственным удовольствиям… прочное [их] удержание и эту приверженность жажде к воззрениям… прочное [их] удержание?» «Есть». «И кто же это?» «К востоку отсюда есть, брахман, город под названием Саваттхи. Там сейчас проживает Благословенный, Арахант, Полностью Просветлённый. Благословенный преодолел эту приверженность жажде к чувственным удовольствиям, зависимость [от них], связанность [с ними], охваченность [ими], прочное [их] удержание, и он преодолел эту приверженность жажде к воззрениям… прочное [их] удержание». Когда так было сказано, брахман Арамаданда поднялся со своего сиденья, закинул верхнее одеяние за плечо, встал на правое колено, выразил почтение в направлении Благословенного и произнёс это вдохновенное изречение три раза: «Почтение Благословенному, Араханту, Полностью Просветлённому. Почтение Благословенному, Араханту, Полностью Просветлённому. Почтение Благословенному, Араханту, Полностью Просветлённому. Воистину, Благословенный преодолел эту приверженность жажде к чувственным удовольствиям… и он преодолел приверженность жажде к воззрениям… прочное [их] удержание. Великолепно, Мастер Каччана! Великолепно, Мастер Каччана! Как если бы он поставил на место то, что было перевёрнуто, раскрыл бы спрятанное, показал путь тому, кто потерялся, внёс бы лампу во тьму, чтобы зрячий да мог увидеть, точно также Мастер Каччана различными способами прояснил Дхамму. Я принимаю прибежище в Мастере Готаме, прибежище в Дхамме, и прибежище в Сангхе монахов. Пусть Мастер Каччана помнит меня как мирского последователя, принявшего прибежище с этого дня и на всю жизнь».

«Почему, Мастер Каччана, кхаттии воюют с кхаттиями, брахманы с брахманами, а домохозяева с домохозяевами?»

(1) «Брахман, из-за приверженности жажде к чувственным удовольствиям, из-за зависимости [от них], из-за связанности [с ними], из-за охваченности [ими], из-за прочного [их] удержания кхаттии воюют с кхаттиями, брахманы с брахманами, а домохозяева с домохозяевами».

«Но почему, Мастер Каччана, отшельники воюют с отшельниками?»

(2) «Брахман, из-за приверженности жажде к воззрениям, из-за зависимости [от них], из-за связанности [с ними], из-за охваченности [ими], из-за прочного [их] удержания отшельники воюют с отшельниками».

«Но есть ли кто-либо в мире, кто преодолел эту приверженность жажде к чувственным удовольствиям… прочное [их] удержание и эту приверженность жажде к воззрениям… прочное [их] удержание?»

«Есть».

«И кто же это?»

«К востоку отсюда есть, брахман, город под названием Саваттхи. Там сейчас проживает Благословенный, Арахант, Полностью Просветлённый. Благословенный преодолел эту приверженность жажде к чувственным удовольствиям, зависимость [от них], связанность [с ними], охваченность [ими], прочное [их] удержание, и он преодолел эту приверженность жажде к воззрениям… прочное [их] удержание».

Когда так было сказано, брахман Арамаданда поднялся со своего сиденья, закинул верхнее одеяние за плечо, встал на правое колено, выразил почтение в направлении Благословенного и произнёс это вдохновенное изречение три раза: «Почтение Благословенному, Араханту, Полностью Просветлённому. Почтение Благословенному, Араханту, Полностью Просветлённому. Почтение Благословенному, Араханту, Полностью Просветлённому. Воистину, Благословенный преодолел эту приверженность жажде к чувственным удовольствиям… и он преодолел приверженность жажде к воззрениям… прочное [их] удержание.

Великолепно, Мастер Каччана! Великолепно, Мастер Каччана! Как если бы он поставил на место то, что было перевёрнуто, раскрыл бы спрятанное, показал путь тому, кто потерялся, внёс бы лампу во тьму, чтобы зрячий да мог увидеть, точно также Мастер Каччана различными способами прояснил Дхамму. Я принимаю прибежище в Мастере Готаме, прибежище в Дхамме, и прибежище в Сангхе монахов. Пусть Мастер Каччана помнит меня как мирского последователя, принявшего прибежище с этого дня и на всю жизнь».

Однажды Достопочтенный Махакаччана пребывал в Мадхуре в роще Чунды. И тогда брахман Кандараяна подошёл к Достопочтенному Махакаччане и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом и сказал ему: «Мастер Каччана, я слышал следующее: «Этот отшельник Каччана не выражает почтения тем брахманам, которые старые, пожилые, отягощены годами, много прожившие, чьи дни подходят к концу. Он не встаёт перед ними и не предлагает им сиденья». И это действительно правда, ведь Мастер Каччана не выражает почтения тем брахманам, которые старые, пожилые, отягощены годами, много прожившие, чьи дни подходят к концу, не встаёт перед ними и не предлагает им сиденья. Не подобает так делать, Мастер Каччана». «Брахман, Благословенный, Арахант, Полностью Просветлённый, зная и видя, провозгласил (1) уровень старца и (2) уровень юнца. Даже если некий человек стар и [ему] восемьдесят, девяносто, или же сто лет от рождения, [и при этом] он наслаждается чувственными удовольствиями, пребывает в чувственных удовольствиях, сгорает во взбудораженности чувственных удовольствий, поглощён мыслями о чувственных удовольствиях, жаждет поисков чувственных удовольствий, то тогда он считается глупым старцем. Но даже если некий человек молод, черноволос, наделён благословением молодости на первом этапе жизни, [и при этом] если он не наслаждается чувственными удовольствиями, не пребывает в чувственных удовольствиях, не сгорает во взбудораженности чувственных удовольствий, не поглощён мыслями о чувственных удовольствиях, не жаждет поисков чувственных удовольствий, то тогда он считается мудрым старцем». Когда так было сказано, брахман Кандараяна поднялся со своего сиденья, закинул верхнее одеяние за плечо, припал своей головой к ногам юных монахов [и сказал]: «Вы, старцы, находитесь на уровне старцев. Мы юнцы, и находимся на уровне юнцов. Великолепно, Мастер Каччана! Великолепно, Мастер Каччана! Как если бы он поставил на место то, что было перевёрнуто, раскрыл бы спрятанное, показал путь тому, кто потерялся, внёс бы лампу во тьму, чтобы зрячий да мог увидеть, точно также Мастер Каччана различными способами прояснил Дхамму. Я принимаю прибежище в Мастере Готаме, прибежище в Дхамме, и прибежище в Сангхе монахов. Пусть Мастер Каччана помнит меня как мирского последователя, принявшего прибежище с этого дня и на всю жизнь».

«Мастер Каччана, я слышал следующее: «Этот отшельник Каччана не выражает почтения тем брахманам, которые старые, пожилые, отягощены годами, много прожившие, чьи дни подходят к концу. Он не встаёт перед ними и не предлагает им сиденья». И это действительно правда, ведь Мастер Каччана не выражает почтения тем брахманам, которые старые, пожилые, отягощены годами, много прожившие, чьи дни подходят к концу, не встаёт перед ними и не предлагает им сиденья. Не подобает так делать, Мастер Каччана».

«Брахман, Благословенный, Арахант, Полностью Просветлённый, зная и видя, провозгласил (1) уровень старца и (2) уровень юнца. Даже если некий человек стар и [ему] восемьдесят, девяносто, или же сто лет от рождения, [и при этом] он наслаждается чувственными удовольствиями, пребывает в чувственных удовольствиях, сгорает во взбудораженности чувственных удовольствий, поглощён мыслями о чувственных удовольствиях, жаждет поисков чувственных удовольствий, то тогда он считается глупым старцем. Но даже если некий человек молод, черноволос, наделён благословением молодости на первом этапе жизни, [и при этом] если он не наслаждается чувственными удовольствиями, не пребывает в чувственных удовольствиях, не сгорает во взбудораженности чувственных удовольствий, не поглощён мыслями о чувственных удовольствиях, не жаждет поисков чувственных удовольствий, то тогда он считается мудрым старцем».

Когда так было сказано, брахман Кандараяна поднялся со своего сиденья, закинул верхнее одеяние за плечо, припал своей головой к ногам юных монахов [и сказал]: «Вы, старцы, находитесь на уровне старцев. Мы юнцы, и находимся на уровне юнцов.

Великолепно, Мастер Каччана! Великолепно, Мастер Каччана! Как если бы он поставил на место то, что было перевёрнуто, раскрыл бы спрятанное, показал путь тому, кто потерялся, внёс бы лампу во тьму, чтобы зрячий да мог увидеть, точно также Мастер Каччана различными способами прояснил Дхамму. Я принимаю прибежище в Мастере Готаме, прибежище в Дхамме, и прибежище в Сангхе монахов. Пусть Мастер Каччана помнит меня как мирского последователя, принявшего прибежище с этого дня и на всю жизнь».

[Благословенный сказал]: «Монахи, когда разбойники сильны, то цари слабы. В это время царю непросто въехать [в свою столицу] или же выехать или же отправиться в путешествие по дальним областям. В это время брахманам и домохозяевам также непросто въехать [в свои города и селения], выехать или же взяться за работу [вне поселения]. Точно также, монахи, когда (1) порочные монахи сильны, то (2) хорошо себя ведущие монахи слабы. В это время хорошо себя ведущие монахи сидят молча в Сангхе или же уходят в дальние области. И это ведёт к вреду многих людей, к несчастью многих людей, к погибели, вреду, и страданию многих людей и божеств. Монахи, когда цари сильны, то разбойники слабы. В это время царю просто въехать [в свою столицу] или же выехать или же отправиться в путешествие по дальним областям. В это время брахманам и домохозяевам также просто въехать [в свои города и селения], выехать или же взяться за работу [вне поселения]. Точно также, когда хорошо себя ведущие монахи сильны, то порочные монахи слабы. В это время порочные монахи сидят молча в Сангхе или же уходят в дальние области. И это ведёт к благополучию многих людей, к счастью многих людей, к благу, благополучию и счастью многих людей и божеств».

Точно также, монахи, когда (1) порочные монахи сильны, то (2) хорошо себя ведущие монахи слабы. В это время хорошо себя ведущие монахи сидят молча в Сангхе или же уходят в дальние области. И это ведёт к вреду многих людей, к несчастью многих людей, к погибели, вреду, и страданию многих людей и божеств.

Монахи, когда цари сильны, то разбойники слабы. В это время царю просто въехать [в свою столицу] или же выехать или же отправиться в путешествие по дальним областям. В это время брахманам и домохозяевам также просто въехать [в свои города и селения], выехать или же взяться за работу [вне поселения].

Точно также, когда хорошо себя ведущие монахи сильны, то порочные монахи слабы. В это время порочные монахи сидят молча в Сангхе или же уходят в дальние области. И это ведёт к благополучию многих людей, к счастью многих людей, к благу, благополучию и счастью многих людей и божеств».

[Благословенный сказал]: «Монахи, я не восхваляю неправильной практики этих двух: (1) мирянина и (2) того, кто покинул жизнь домохозяйскую ради бездомной. Будь то мирянин, или же тот, кто покинул жизнь домохозяйскую ради бездомной, если он практикует неправильно, то он не достигает истинного пути, Дхаммы, которая является благой. Монахи, я восхваляю правильную практику этих двух: мирянина и того, кто покинул жизнь домохозяйскую ради бездомной. Будь то мирянин, или же тот, кто покинул жизнь домохозяйскую ради бездомной, если он практикует правильно, то он достигает истинного пути, Дхаммы, которая является благой».

[Благословенный сказал]: «Монахи, (1) те монахи, которые исключают смысл и Дхамму плохо обретёнными лекциями, чьи формулировки являются [лишь] видимостью [правильных формулировок], действуют ради вреда многих людей, ради несчастья многих людей, ради погибели, вреда, и несчастья многих людей и божеств. Эти монахи порождают множество неблагих заслуг и делают так, что благая Дхамма исчезает. Монахи, (2) те монахи, которые следуют смыслу и Дхамме хорошо обретёнными лекциями, чьи формулировки не являются [лишь] видимостью [правильных формулировок], действуют ради благополучия многих людей, ради счастья многих людей, ради блага, благополучия, и счастья многих людей и божеств. Эти монахи порождают множество благих заслуг и продлевают благую Дхамму».