Мадджима-никая MN5

Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Саваттхи, в роще Джеты, в парке Анатхапиндики. Там достопочтенный Сарипутта обратился к монахам так:
– Друзья монахи!

– Друг! – ответили они.
Достопочтенный Сарипутта сказал следующее:

Друзья, есть эти четыре типа личностей в мире. Какие четыре? Бывает так, когда некий человек с изъяном не понимает в соответствии с действительностью: «Во мне есть изъян». Бывает так, когда некий человек с изъяном понимает в соответствии с действительностью: «Во мне есть изъян». Бывает так, когда некий человек без изъяна не понимает в соответствии с действительностью: «Во мне нет изъяна». Бывает так, когда некий человек без изъяна понимает в соответствии с действительностью: «Во мне нет изъяна».

Человек с изъяном, который не понимает в соответствии с действительностью: «Во мне есть изъян» – зовётся низшим из этих двух типов личностей с изъяном. Человек с изъяном, который понимает в соответствии с действительностью: «Во мне есть изъян» – зовётся высшим из этих двух типов личностей с изъяном.

Человек без изъяна, который не понимает в соответствии с действительностью: «Во мне нет изъяна» – зовётся низшим из этих двух типов личностей без изъяна. Человек без изъяна, который понимает в соответствии с действительностью: «Во мне нет изъяна» – зовётся высшим из этих двух типов личностей без изъяна.

Когда так было сказано, достопочтенный Махамоггаллана спросил достопочтенного Сарипутту:
– Друг Сарипутта, в чём условие и причина, почему из этих двух типов личностей с изъяном один зовётся низшим, а другой зовётся высшим? В чём условие и причина, почему из этих двух типов личностей без изъяна один зовётся низшим, а другой зовётся высшим?

– Друг, когда человек с изъяном не понимает в соответствии с действительностью: «Во мне есть изъян», то можно ожидать, что он не будет зарождать рвение, делать усилие, вызывать усердие, чтобы отбросить этот изъян, и что он умрёт с жаждой, злобой, заблуждением, с изъяном, с загрязнённым умом. Представь, как если бы из лавки или же из кузницы принесли бронзовую тарелку с грязью и пятнами, и владельцы бы ни использовали её, ни почистили, но положили в пыльный угол. Стала бы бронзовая тарелка более загрязнённой и запятнанной позже?

– Да, друг.

– Точно также, друг, когда человек с изъяном не понимает в соответствии с действительностью: «Во мне есть изъян», то можно ожидать, что он не будет зарождать рвение… умрёт… с загрязнённым умом.

Когда человек с изъяном понимает в соответствии с действительностью: «Во мне есть изъян», то можно ожидать того, что он будет зарождать рвение, делать усилие, вызывать усердие, чтобы отбросить этот изъян, и что он умрёт без жажды, злобы, заблуждения, без изъяна, с незагрязнённым умом. Представь, как если бы из лавки или же из кузницы принесли бронзовую тарелку с грязью и пятнами, и владельцы бы использовали её, почистили, не положили в пыльный угол. Стала бы бронзовая тарелка более чистой и яркой позже?»

– Да, друг.

– Точно также, друг, когда человек с изъяном понимает в соответствии с действительностью: «Во мне есть изъян», то можно ожидать, что он будет зарождать рвение… умрёт… с незагрязнённым умом.

Когда человек без изъяна не понимает в соответствии с действительностью: «Во мне нет изъяна», то можно ожидать, что он будет уделять внимание образу красивого[1], и из-за этого жажда наводнит его ум, и он умрёт с жаждой, злобой, заблуждением, с изъяном, с загрязнённым умом. Представь, как если бы из лавки или же из кузницы принесли чистую и яркую бронзовую тарелку, и владельцы бы ни использовали её, ни почистили, но положили в пыльный угол. Стала бы бронзовая тарелка более загрязнённой и запятнанной позже?

– Да, друг.

– Точно также, друг, когда человек без изъяна не понимает в соответствии с действительностью: «Во мне нет изъяна», то можно ожидать… умрёт… с загрязнённым умом.

Когда человек без изъяна понимает в соответствии с действительностью: «Во мне нет изъяна», то можно ожидать, что он не будет уделять внимание образу красивого, и из-за этого жажда не наводнит его ум, и он умрёт без жажды, злобы, заблуждения, без изъяна, с незагрязнённым умом. Представь, как если бы из лавки или же из кузницы принесли чистую и яркую бронзовую тарелку, и владельцы бы использовали её, почистили, не положили в пыльный угол. Стала бы бронзовая тарелка более чистой и яркой позже?»

– Да, друг.

– Точно также, друг, когда человек без изъяна понимает в соответствии с действительностью: «Во мне нет изъяна», то можно ожидать… умрёт… с незагрязнённым умом.

Вот в чём условие и причина, почему из этих двух типов личностей с изъяном один зовётся низшим, а другой зовётся высшим. Вот в чём условие и причина, почему из этих двух типов личностей без изъяна один зовётся низшим, а другой зовётся высшим.

– Изъян, изъян – так говорится, друг. Но что обозначает это слово «изъян»?

– «Изъян», друг, обозначает сферу порочных, неблагих желаний. Может быть так, что монах пожелает: «Если я совершу проступок, пусть монахи не узнают о том, что я совершил проступок». И может быть так, что монахи узнают о том, что этот монах совершил проступок. Из-за этого он злится и проявляет горечь так: «Монахи знают, что я совершил проступок». Злость и горечь – оба [эти качества] являются изъяном.

Может быть так, что монах пожелает: «Если я совершу проступок, пусть монахи сделают мне выговор в частном порядке, а не в присутствии общины монахов». И может быть так, что монахи сделают ему выговор в присутствии общины монахов, а не в частном порядке. Из-за этого он злится и проявляет горечь так: «Монахи сделали мне выговор в присутствии общины монахов, а не в частном порядке». Злость и горечь – оба [эти качества] являются изъяном.

Может быть так, что монах пожелает: «Если я совершу проступок, пусть только равный мне сделает мне выговор, а не тот, кто не равен мне». И может быть так, что тот, кто не равен ему, сделает ему выговор, а не тот, кто равен ему. Из-за этого он злится и проявляет горечь так: «Тот, кто не равен мне, делает мне выговор, а не тот, кто равен мне». Злость и горечь – оба [эти качества] являются изъяном.

Может быть так, что монах пожелает: «Пусть Учитель обучает Дхамме монахов, задавая мне ряд вопросов, а не некоему другому монаху!» И может быть так, что Учитель обучает Дхамме монахов, задавая ряд вопросов некоему другому монаху, а не тому монаху. Из-за этого он злится и проявляет горечь так: «Учитель обучает… другому монаху, а не мне». Злость и горечь – оба [эти качества] являются изъяном.

Может быть так, что монах пожелает: «Пусть монахи входят в деревню за подаяниями, ставя меня во главе, а не некоего другого монаха!» И может быть так, что монахи входят в деревню за подаяниями, ставя во главе некоего другого монаха, но не того монаха. Из-за этого он злится и проявляет горечь так: «Монахи входят в деревню за подаяниями, ставя во главе некоего другого монаха, но не меня». Злость и горечь – оба [эти качества] являются изъяном.

Может быть так, что монах пожелает: «Пусть мне достанется лучшее сиденье, лучшая вода, лучшая еда в трапезной, но не некоему другому монаху!»… «Пусть я буду давать благословения в трапезной после принятия пищи, а не некий другой монах!»… «Пусть я буду обучать Дхамме монахов!»… «Пусть я буду обучать Дхамме монахинь!»… «Пусть я буду обучать Дхамме мирян, которые посещают монастырь!»… «Пусть я буду обучать Дхамме мирянок, которые посещают монастырь!»… «Пусть монахи чтят, уважают, почитают, выражают почтение мне, а не другому монаху!»… «Пусть монахини… миряне… мирянки чтят, уважают, почитают, выражают почтение мне, а не другому монаху!»… «Пусть я буду тем, кто получает лучшее одеяние, а не некий другой монах!»… «Пусть я буду тем, кто получает лучшую еду… лучшее жилище… лучшие необходимые для лечения вещи, а не некий другой монах!». И может быть так, что некий другой монах получает лучшие необходимые для лечения вещи, но не тот монах. Из-за этого он злится и проявляет горечь так: «Другой монах является тем, кто получает лучшие необходимые для лечения вещи, но не я». Злость и горечь – оба [эти качества] являются изъяном.

«Изъян», друг, обозначает сферу этих порочных, неблагих желаний.

Если [другие] видят и слышат, что сферы этих порочных, неблагих желаний не отброшены в каком-либо монахе, то для всех он может быть тем, кто живёт в лесу, часто [затворяется] в уединённых обиталищах, ест [только ту еду], что получена [им лично] с [хождения за] подаяниями, ходит [собирать подаяния] от дома к дому [не пропуская ни одного], носит [только] обноски, носит грубые одежды[2], но всё равно его товарищи по святой жизни не чтят, не почитают, не уважают [его], не выражают ему почтения. И почему? Потому что [они] видят и слышат, что сферы этих порочных, неблагих желаний не отброшены в этом достопочтенном.

Представь, как если бы из лавки или же из кузницы принесли чистую и яркую бронзовую тарелку. И владельцы положили бы на неё труп змеи, или собаки, или человека, и, накрыв другой тарелкой, отнесли бы обратно на рынок. Люди увидели бы и сказали: «Что это ты там несёшь, будто сокровище?» И затем, подняв крышку, раскрыв, они бы заглянули, и как только увидели [содержимое], то в них возникло бы такое отвращение, омерзение, брезгливость, что даже те, кто был голоден, не захотели есть, уж не говоря о тех, кто был сыт.

Точно также, если [другие] видят и слышат, что сферы этих порочных, неблагих желаний не отброшены в каком-либо монахе… не выражают ему почтения. И почему? Потому что [они] видят и слышат, что сферы этих порочных, неблагих желаний не отброшены в этом достопочтенном.

Если [другие] видят и слышат, что сферы этих порочных, неблагих желаний отброшены в каком-либо монахе, то для всех он может быть тем, кто проживает в деревне, принимает приглашения [на обеды], носит одеяния, подаренные ему домохозяевами, но всё равно его товарищи по святой жизни чтят, почитают, уважают [его], выражают ему почтение. И почему? Потому что [они] видят и слышат, что сферы этих порочных, неблагих желаний отброшены в этом достопочтенном.

Представь, как если бы из лавки или же из кузницы принесли чистую и яркую бронзовую тарелку. И владельцы положили бы на неё чистый варёный рис и различные супы и подливки, и, накрыв другой тарелкой, отнесли обратно на рынок. Люди увидели бы и сказали: «Что это ты там несёшь, будто сокровище?» И затем, подняв крышку, раскрыв, они бы заглянули, и как только увидели [содержимое], в них возникла бы такая приязнь, аппетит, удовольствие, что даже те, кто был сыт, захотели бы поесть, не говоря уж о тех, кто был голоден.

Точно также, если [другие] видят и слышат, что сферы этих порочных, неблагих желаний отброшены в каком-либо монахе… выражают ему почтение. И почему? Потому что [они] видят и слышат, что сферы этих порочных, неблагих желаний отброшены в этом достопочтенном.

Когда так было сказано, достопочтенный Махамоггаллана обратился к достопочтенному Сарипутте:
– Придумалась мне метафора, друг Сарипутта.

– Расскажи, друг Моггаллана.

– Однажды, друг, я проживал в Горной Крепости в Раджагахе. И тогда, утром, я оделся, взял чашу и одеяние, и вошёл в Раджагаху собирать подаяния. И в то время Самити, сын изготовителя повозок, строгал обод, а адживака[3] Пандупутта, сын бывшего изготовителя повозок, стоял рядом. И тогда следующая мысль возникла в уме адживаки Пандупутты: «Пусть этот Самити, сын изготовителя повозок, выровняет этот изгиб, эту скрученность, этот изъян в ободе, так чтобы он не имел бы изгибов, скрученностей, изъянов, и состоял бы из чистейшей древесной сердцевины». И как только эта мысль проскользнула у него в уме, Самити, сын изготовителя повозок, выровнял этот изгиб, эту скрученность, этот изъян в ободе. И тогда адживака Пандупутта, сын бывшего изготовителя повозок, обрадовался и огласил свою радость так: «Он выправляет так, как если бы знал мой ум своим умом!»

Точно также, друг, бывают люди, не имеющие веры, которые ушли из жизни домохозяйской в жизнь бездомную не из-за веры, а ради того, чтобы добыть себе средства к жизни. Они жуликоватые, лживые, предательские, высокомерные, неискренние, самовлюблённые, грубые, беспорядочные в своих речах, не охраняют способности [органов чувств], неумеренны в еде, не предаются бодрствованию, не интересуются затворничеством, не особо уважают тренировку, проживают в роскоши, беспечные, превосходят других в своём падении, пренебрегают затворничеством, ленивые, не имеющие усердия, не осознанные, не бдительные, не сосредоточенные, с блуждающими умами, лишённые мудрости, тупоумные. Достопочтенный Сарипутта своей беседой по Дхамме выправляет их изъяны, как если бы он знал мой ум своим умом![4]

Но есть представители клана, которые ушли из жизни домохозяйской в жизнь бездомную благодаря вере, не жуликоватые… не беспорядочные в своих речах; которые охраняют способности [органов чувств], предаются бодрствованию, интересуются затворничеством, имеют великое уважение к тренировке, не проживают в роскоши и не беспечны, усердны в том, чтобы избежать падения, они превосходят других в затворничестве, усердные, решительные, утверждены в осознанности, бдительные, сосредоточенные, с собранными умами, обладающие мудростью, не тупоумные. Эти, услышав беседу по Дхамме от достопочтенного Сарипутты, словом и мыслью как будто бы едят и пьют её. Воистину благостно, что он делает так, что его товарищи по святой жизни покидают неблагое и утверждаются в благом.

Подобно тому, как женщина или мужчина – молодой, юный, радующийся украшениям, с помытой головой принял бы гирлянду из лотосов, жасмина, или роз; взял бы её обеими руками и поместил на голову – точно также, есть представители клана, которые ушли из жизни домохозяйской… словом и мыслью как будто бы едят и пьют её. Воистину благостно, что он делает так, что его товарищи по святой жизни покидают неблагое и утверждаются в благом.

И так оно было, что эти двое великих существ[5] возрадовались благим словам друг друга.